|
|
Роман Кофман: "Під час Майдану перед філармонією стояла барикада. На ній висів портрет Бетховена"
19 квітня 2016, вівторок
Поширити у Facebook
Роман Исаакович Кофман - известнейший украинский дирижер и писатель, издавший несколько книг о своей жизни и о дирижерском искусстве (сейчас Кофман пишет полноценную автобиографию - она будет выпущена издательством Laurus).
Во второй половине апреля в Украине пройдет несколько концертов, приуроченных к столетию выдающегося скрипача и общественного деятеля Иегуди Менухина. Роман Кофман будет дирижировать в киевском концерте, что послужило формальным поводом для встречи с маэстро и разговора о Менухине. А также о том, чем жила филармония во время Майдана, и о том, может ли культура служить инструментом пропаганды.
Соня Кошкина: 22 апреля вы будете дирижировать в киевском концерте, посвященном памяти великого скрипача Иегуди Менухина. Аналогичные концерты - в честь столетия со дня его рождения - состоятся в Одессе и Львове. Расскажите, как вышло так, что вы возглавили “киевскую историю”? Что вообще сопряжено для вас с Менухиным?
Роман Кофман: Моя первая музыкальная специальность - скрипач. Расскажу историю о том, что связывает меня с Менухиным. Мой самый первый и самый главный педагог, учивший меня игре на инструменте еще до консерватории - Иосиф Гутман. Во время войны он эвакуировался в Новосибирск, а потом вернулся в Киев, где преподавал в музыкальной десятилетке. Семь лет - с 1945 по 1952 - мой учитель жил в вестибюле школы на кафельном полу: фанерой ему отгородили угол, и там он жил с тремя детьми и там же - занимался с учениками. В это время квартиры в Киеве получали приезжие педагоги из Москвы, а он - нет. В конце концов, Иосифу Ароновичу это надоело, и он вернулся в Новосибирск.
Я, в свою очередь, заявил дома, что уеду за ним - мне было 15 лет с небольшим. Родные, естественно, меня не отпустили, ведь Новосибирск - это где-то далеко, где земля закругляется и медведи ходят по улицам. В конце концов, через полгода борьбы я сказал, что брошу музыку, если меня не отпустят.
Первые полгода я жил у учителя. Он отслеживал в газете “Советская Сибирь” программу радиопередач и красным карандашом отмечал концерты, которые мы должны были послушать - в Советское время после полуночи по радио передавали классические концерты. Иосиф Аронович заводил будильник на 4 часа утра (разница между Москвой и Новосибирском - 4 часа), нас поднимал и мы слушали музыку.
Так я впервые услышал Иегуди Менухина. По радио тогда передавали “Испанскую симфонию” для скрипки с оркестром французского композитора Эдуарда Лало, которую Менухин записал в возрасте 16 лет. Это было поразительно. И все - после этого фамилия Менухина внедрилась в мое серое вещество. И, кстати, для госэкзамена я попросил дать мне именно эту “Испанскую симфонию”.
С.К: Чем вы объясните то, что в Украине имя Менухина не очень известно? Несмотря на то, что его мать - из Ялты, и отец - из белорусского Гомеля.
К Украине у него было сентиментально-ностальгическое отношение. Родился Менухин уже не здесь, а в Нью-Йорке, куда родители, независимо друг от друга, приехали из Палестины.
В послевоенное время Менухин дважды приезжал в Союз: и во время своего второго визита заехал в Киев, чтобы дать концерт в Октябрьском дворце - филармония не могла вместить всех желающих.
Это было замечательное время, кстати - в те годы в Киев приезжал и Нью-Йоркский филармонический, и Филадельфийский симфонический оркестр. Я помню, как пробирался на концерт последнего в Октябрьском через окно какого-то туалета. Много лет спустя, когда я стоял за пультом этого оркестра в США, я вспомнил эту историю, и у меня, знаете, пот потек по позвоночнику: вот они - передо мной, и я должен ими дирижировать. Это был невероятный момент.
Что касается вопроса, почему Менухин - один из двух самых популярных скрипачей ХХ века (второй - Яша Хейфец) - в Украине не так известен. Причина: чрезвычайно низкий как музыкальный, так и общекультурный уровень нашего общества.
С.К: Сейчас?
Сейчас особенно. Но уровень же вызревает годами, десятилетиями. Вдобавок к этому - преувеличенное самомнение украинского “элитного” общества.
Недавно я в консерватории видел объявление о том, что в таком-то часу начнется научно-теоретическая конференция на тему “Богодар Которович - основатель украинской скрипичной школы”. Но позвольте, Которович не основывал украинскую скрипичную школу.
Другими словами, происходит подмена понятий, вызванная я даже не знаю, чем.
На самом деле, украинская скрипичная школа была основана усилиями ряда выдающихся педагогов - например, Давида Бертье и Якова Магазинера в Киеве и Петра Столярского - в Одессе.
С.К: Многие называют Менухина величайшим скрипачом ХХ века. Вы согласны с этим?
Нет, потому что, в отличие от спорта, в музыке нет рекордов - ничего не измеряется цифрами. Это дурное занятие, уж простите.
Дарья Бадьёр: Расскажите, пожалуйста, о том, как вы формировали программу киевского концерта. В разных городах концерты в честь Менухина будут немного отличаться - в чем специфика киевского?
Как правило, дирижер составляет программы, но в этом случае процесс происходил немного для меня непривычно. Я был поставлен в определенные рамки - солистов выбирал не я, с ними заранее договорились организаторы этой акции. Мне сказали, что в концерте будут участвовать Дмитрий Ситковецкий и Дмитрий Суховиенко. Более того, мне сказали, какие пьесы они будут исполнять. Кроме того, Ситковецкий будет стоять за дирижерским пультом в первом отделении.
Выходит, я только придумал, что во втором отделении, перед тем, как Ситковецкий будет играть концерт Брамса для скрипки с оркестром, оркестр сыграет также “Чакону” Баха. Вообще это произведение, которое было одним из любимых у Менухина, - для скрипки соло, но мы сыграем его в оркестровке Натана Рахлина.
С.К: Мы знаем, что Менухин основал несколько школ, которые теперь носят его имя. С тех пор прошло уже много времени, и вы, как специалист, можете сказать, есть ли у этих школ какой-то особенный стиль?
Личность Менухина, его видение мира, его взгляд на жизнь - настолько самобытны, что, конечно же, это накладывало отпечаток на его школу. Его отношение к людям повлияло не только на учеников, но и на педагогов.
Например, одним из учителей в школе Менухина был мой соученик по киевской музыкальной школе Феликс Андриевский. Он был младше меня на два класса, и после десятилетки поступил в институт Гнесиных в Москве, в класс знаменитого Юрия Янкелевича. В свою очередь, Менухин в один из своих приездов в Москву попросил разрешения побывать в классе Янкелевича, но в тот день его не было в школе, а со студентами работал Феликс. Менухин пробыл на уроке минут 15, а после урока подошел к Андриевскому и сказал: “Если вас судьба забросит в Европу, знайте, что вас ждет место в моей школе под Лондоном”. Так и случилось - и Феликс стал одним из популярнейших европейских скрипичных педагогов.
Дмитрий Суховиенко, кстати, тоже закончил школу Менухина - там учились не только скрипачи, но и пианисты.
С.К: Когда-то поводом для нашего знакомства послужил ваш фестиваль “Неделя классики с Романом Кофманом”. Хочется спросить, есть ли вероятность, что в этом году фестиваль снова состоится?
Конечно, я хотел бы его повторить и сделать традиционным. Несмотря на проблемы со здоровьем. Но в галерее “Лавра” сменилось руководство, и новая директриса сказала: “Что-что, а музыка нам здесь совершенно не нужна”. И все.
И, к тому же, я бы просто не “потянул” такой фестиваль. Каждый день проходили концерты, на каждую программу была одна репетиция с двумя или тремя солистами. Я должен был каждый день репетировать вечернюю программу, потом - программу на следующий день, а потом еще немного поспать перед вечерним концертом. Поэтому после двух попыток езды из дома в “Лавру”, я попросил поселить меня за кулисами - мне перенесли туда кровать, поставили холодильник. Я был в хорошей форме, мне все очень нравилось.
Д.Б: В одном из недавних интервью вы сказали, что музыка несовместима с политикой. При этом в Украине сейчас много говорится о том, что культура должна быть мягкой формой пропаганды. Как вы считаете, оправдано ли это и может ли классическая музыка доносить какие-то политические и общественные месседжи?
Ни в коем случае. Категорически нет. Это вещи абсолютно несовместимые, но их почему-то беспрерывно совмещают.
Идеологическая (любая!) окраска сразу снижает уровень музыки - она становится хуже по качеству. Музыка может содержать и выражать только общечеловеческие понятия: совесть, гнев, сожаление и так далее, но не окрашиваться ни в какие партийные цвета.
Функция музыки в политическом направлении заключается только в том, чтобы очеловечивать.
Д.Б.: Это правда, что именно вы выступили инициатором концерта памяти Небесной сотни сразу после событий на Майдане? До этого филармония оставалась, скажем так, в стороне от событий.
Слушайте, вокруг горело все. Филармония была полна дыма. Знаете, как я пробирался к филармонии в те дни? Через овраги, а затем со стороны арки Дружбы народов. Перед филармонией, со стороны Подола, стояла баррикада. На ней висел портрет, почему-то, Бетховена.
Филармония стояла чуть в стороне от Майдана, и слава богу, иначе бы она погибла, сгорела. 19 февраля 2014 года в филармонии должен был быть концерт Киевского камерного оркестра с четырьмя солистами. Николай Сук, который сейчас работает в Лас-Вегасе, должен был играть концерт Шнитке. Кроме него - польский органист Роман Перуцкий, известный на весь мир саксофонист Матвей Шерлинг и ударник Андрей Пушкарев.
Музыканты жили или в отеле “Крещатик”, или в “Украине”. Когда все началось на Майдане, начал гореть Дом профсоюзов. Ночью филармония послала за солистами машину, их свезли в филармонию досыпать, а утром отвезли в “Борисполь”, и они все разъехались. Концерт не состоялся.
Концерт памяти “Небесной сотни” прошел вне плана, без репетиций. Идея родилась спонтанно, из воздуха. Я выбрал произведения, которые мы могли сыграть без репетиций. Мы даже хотели сыграть на Майдане, но в тот день там была какая-то другая акция.
Вы склоняете меня к тому, что правильно было бы, чтобы артисты вышли на площадь?
Д.Б: Да, склоняю. Это очень актуальный вопрос. После концерта Карабица на Майдане в День независимости, была дискуссия относительно того, уместна ли на площади симфоническая музыка.
Во-первых, этот концерт проходил не во время столкновений. Конечно, почему бы не проводить такие концерты, ради бога. Мы тоже были готовы играть на Майдане.
С.К: Вы сами сказали, что классическая музыка - это музыка не для всех. Уместно ли пытаться популяризировать ее таким образом?
Д.Б: Даже речь идет не о популяризации, а о том, что музыка может выступать носителем очеловечивающего месседжа. Выходя на улицу, вы просто используете другое медиа - не филармонию, где мало места, а площадь, куда может придти несколько тысяч человек.
Эти акции интересны, но они не могут проходить каждый день.
Д.Б: Возвращаясь к вопросу о вашем фестивале - может быть, у вас есть преемники, молодые украинские дирижеры, которые могут подхватить инициативу?
Дирижерское дело - это штучная история.
Но смотрите, какая ситуация: каждый год на симфоническое дирижирование в консерваторию принимают по 2-3 человека. Одновременно на пяти курсах учится 15-17 человек. Куда им деваться после выпуска? Дирижерских мест в Украине 20-25, и никто добровольно свое место не уступит. Дирижеров только выносят.
Если хотя бы один из 15 сможет занять по-настоящему достойное профессиональное место - это уже хороший результат. А ждать от каждого курса продолжателей дела не приходится. Впрочем, среди моих учеников - Николай Дядюра, главный дирижер Национальной оперы Украины, Брайан Шкембри, главный дирижер Оперного театра Мальты, Айдар Торнбаев, художественный руководитель Госоркестра Казахстана.
Карабиц - тоже мой ученик, кстати. У него хорошее имя, он известен в Европе. Еще у меня был один аспирант, который от меня сбежал, и сейчас - главный дирижер Донецкой филармонии, там, в ДНР.
Д.Б: За последние два года разорвалось много культурных связей с Россией. Расскажите, пожалуйста, о вашем опыте - чувствуете ли вы на себе этот разрыв и отразилось ли это программировании концертов с музыкантами из РФ?
Конечно, есть разрыв. Конечно же, это неестественно и неправильно. Но ничего с этим сделать нельзя. Разрываются даже семейные узы - мы знаем примеры.
В одном из апрельских концертов у меня должен был солировать Александр Князев, известный виолончелист и мой многолетний приятель. Мы давно с ним согласовали программу, но на всякий случай, перед тем, как подписать репертуар этого года, осенью прошлого года я ему позвонил. Он сказал, что не приедет - и я по голосу понял причину. Он был краток, категоричен - все стало ясно. Мы всегда были единодушны во взглядах на искусство, а когда у меня еще не было своего оркестра в Киеве, я приглашал его сюда и мы играли в филармонии в сопровождении оркестра, собранного из моих друзей.
С другой стороны, я знаю, что есть действительно много музыкантов из России, которые хотят приехать в Киев, но не могут.
Филармония, к сожалению, не может оплачивать им дорогу и гонорары, которых они заслуживают. Виолончелист Борис Андрианов, например, хочет приехать. Но ему ведь нужно два билета: один для него, другой - для инструмента. Филармония не может себе этого позволить.
Остальное вы знаете - об этих письмах в поддержку аннексии Крыма, которые подисали Башмет, Спиваков, Гергиев. Валерий Абессалович Гергиев с оркестром Мариинского театра, к слову, выступал еще в Цхинвали, с российской стороны.
Д.Б: Чем вы можете объяснить такую позицию? Необходимостью выживать или все-таки каким-то особенным мышлением?
И тем, и другим. У кого как. Скажем, у Спивакова есть президентский грант, позволяющий его оркестру существовать, выступать, приглашать солистов. У нас с ним есть один хороший общий знакомый, который живет во Франции. Так вот, Владимир Теодорович ему позвонил, не дожидаясь вопроса о том, почему он подписал письмо к Путину, и объяснил, что не может лишить свой оркестр помощи. Такой у него мотив. А Башмет - это вообще отдельная тема, не хочу это обсуждать.
С.К: Напоследок - вопрос о молодых украинских композиторах. Есть ли какие-то интересные тенденции, кого бы вы могли выделить?
У меня была серия концертов под названием “Украинский авангард”, где я исполнял музыку молодых украинских композиторов. Тех, кого, кроме Киевского камерного оркестра и дирижера Кофмана, никто не играет. У меня есть к ним интерес и я буду продолжать делать такие концерты по мере накопления материала.
Я могу назвать несколько привлекательных для меня имен. Это Святослав Лунев, Виктория Полевая. Она начинала свою карьеру в хоре “Щедрик”, кстати, она там пела. Она раскрученный композитор, ее и в Европе играют. Эти два имени заслуживают внимания.
Украинская композиторская школа - далеко не последняя в Европе.
Я хорошо знаю немецкую школу - тамошняя молодежь еще не переболела поверхностным авангардом и усложняет не содержание, а саму конструкцию произведения. А украинцы, в основном, этим переболели. Музыка совершила очередной оборот, и бывшие авангардисты перешли к “мелодической” музыке. Вообще украинская композиторская школа - на хорошей позиции. Но все это, к сожалению, для узкого круга киевских любителей музыки.
Автор: Соня Кошкіна, Дарья Бадьйор
Диригенти: Роман Кофман
Концертна організація: Національна філармонія України
Джерело: Lb.ua
|