|
|
Директор Метрополитен-опера: если не рисковать, опера умрет
Генеральный директор Метрополитен-опера Питер Гелб
8 лютого 2013, п'ятниця
Поширити у Facebook
 — Господин Гелб, вы, конечно, знаете про то, что неизвестный плеснул кислотой в лицо худруку Большого театра Сергею Филину.
В Америке, в вашем театре, такое могло бы произойти?
— История, которая случилась с господином Филином — ужасная трагедия.
Тот, кто это совершил, вероятней всего какой-то невменяемый, а сумасшедшие люди есть во всем мире и особенно у нас в Голливуде.
Но к искусству это не имеет никакого отношения.
Я недостаточно хорошо знаком с творчеством господина Филина на посту худрука Большого, но полагаю, что он глубоко предан искусству.
Напавший на него, в моем представлении, — маньяк.
Я не могу себе представить, что руководя театром, творческим коллективом, ты должен думать о том, что на тебя может быть совершено покушение из-за творческих разногласий. Тогда этот мир просто рухнет.
— Жизнь творческих коллективов порой не менее драматична, нежели интриги поставленных ими спектаклей. Тетралогия Вагнера «Кольцо Нибелунгов» в постановке Роберта Лепажа, имя которого ассоциируется с «Цирком дю солей», не была воспринята однозначно. Вас обвинили в циркачестве, трюкачестве, «бродвейщине»…
— Да, постановка была воспринята неоднозначно. Некоторые из артистов, как и некоторые критики, полагают, что оперное искусство создано и должно существовать исключительно для узкой группы интеллектуалов. Да, для меня важно мнение этой узкой группы людей. Но для меня также важен обычный зритель, который никогда раньше вообще не слышал Вагнера, а вот пришел на спектакль.
Дилема — элитарность или массовость — существует и для театра, и для кино, и для литературы. Но искусство может выжить только в том случае, если у него будет зритель, если оно востребовано. Поэтому я и приглашаю постановщиков, которые могут захватить зрителя — как тонкого ценителя, так и самого неискушенного в оперном искусстве.
Новаторство — это всегда риск. Некоторым спектаклям уже несколько сотен лет и, представляя их сегодняшнему зрителю, мы должны идти на риск — во имя этого зрителя, во имя искусства. Я изначально полагал своей миссией выведение старых спектаклей на современный уровень. Когда мы избрали режиссером постановки «Колец» Лепажа (к счастью, попечительский совет согласился со мной), это были самые счастливые дни в моей жизни. Потому что — и любители оперы согласятся — Лепаж входит в двойку-тройку-четверку по-настоящему гениальных постановщиков мира.
Кстати, его мечтали заполучить самые известные театры мира — Ла Скала, Парижская опера, то есть привлечение такого режиссера было само по себе выдающимся достижением Метрополитен. То, что он у нас поставил, — по-настоящему замечательно. Другое дело, что не все его поняли и именно в том, что опера должна быть доступна широкой публике.
— Вы первыми в мире придумали прямые трансляции оперных спектаклей в интернет и цифровом формате. Иными словами, сегодня не обязательно идти в театр, чтобы оказаться на мировой премьере Метрополитен — зритель может пойти в кинозал. Гордитесь этим проектом?
— Когда мне только предложили возглавить Мет в 2004 году, у меня были большие сомнения по поводу будущего оперы и театра как такового.
В США, в отличие от России, где правительство контролирует жизнедеятельность национальных театров, нами руководит частный совет попечителей-спонсоров. Совет при первой беседе со мной спросил, интересует ли меня позиция главного менеджера Мет. Я ответил, что да, интересует, но есть сомнения. Я шел в Мет с убежденностью в том, что условием выживания оперного жанра в XXI веке может быть лишь решительное изменение в подаче этого жанра и взаимоотношения с публикой. Да, я убежден, что элитарное искусство, к которому, несомненно, относится опера, должно быть доступно для всех, не только для элит.
Метрополитен исторически играл роль театрального новатора: его спектакли начали транслировать по радио в 1931 году, с 1977 года — на телеэкране. Я решил вернуться к этим позициям лидера в области приближения форм классического искусства к массовому зрителю — вот что стояло за идеей трансляций в интернете и кинотеатрах. Я начал этот проект буквально в свой первый менеджерский сезон и продолжаю до сих пор.
Мы расширили оперную аудиторию до гигантских размеров — аудитория спектаклей Мет выросла до 250 тысяч зрителей, которые смотрят оперу в кинозалах в 34 странах мира. Из-за разных часовых поясов показ не всегда идет в прямом эфире, но на 90% — это живой эфир, потому что мы транслируем дневные спектакли, начинающиеся в час дня. Наш почин скопировали многие ведущие театры мира, в частности, Большой театр, который транслирует свои балетные постановки в кинотеатрах. Но мы были первопроходцами.
— Что вы можете сказать о российском зрителе Метрополитен?
— В России мы начинали довольно скромно, главным образом по той самой причине различных временных поясов — когда мы включаем эфир, в России уже 9 часов вечера. В наступившем году мы ожидаем, что примерно 10 тысяч россиян будут смотреть наши спектакли в кинотеатрах Москвы и Санкт-Петербурга.
Возможно, россиянам больше понравится смотреть спектакли на несколько дней позже, но в удобное для них время — по такой модели мы работаем в Японии, Австралии, в Китае — Шанхае, Гонконге. Примерно 70% цифровой аудитории Мет находятся за пределами США. Как отдельно взятая страна, Америка лидирует по числу зрительской аудитории — мы приближаемся к 90 тысячам человек. В Европе больше всего зрителей в Германии и Австрии — 25-33 тысячи, во Франции — 15-20 тысяч, в Англии — 15 тысяч.
Я знаю, что Анна Нетребко или Евгений Никитин, который дебютирует у нас в этом сезоне, взбудоражены от мысли, что их смотрит 250 тысяч человек в кинотеатрах по всему миру. Оперные артисты не любят показывать себя в первой половине дня — их голоса по-настоящему оживают и окрашиваются к вечеру, поэтому для них наши прямые дневные трансляции — это стресс. Но с другой стороны это напряжение заставляет их так выкладываться, что, как правило, эти трансляции становится их лучшими спектаклями.
— Вы работали с самыми яркими представителями русской культуры еще до падения «железного занавеса», вы много ставите русских композиторов, у вас постоянно поют российские голоса. Кто из русских оставил у вас самые яркие впечатления?
— Владимир Горовиц — его менеджером я начинал в молодости. Я думаю, что именно он был самым выдающимся артистом, повстречавшимся на моем пути, считаю его самым гениальным пианистом своего времени, а может быть, и вообще в мировой истории. Горжусь тем, что во времена, когда он, по сути, находился в затворничестве, мне удалось вывести его из этого состояния отшельника и вернуть миру. (В 1953 году Горовиц объявил о прекращении концертной деятельности и за 12 лет не дал ни одного концерта. 9 мая 1965 года в Карнеги-холле прошёл «концерт-возвращение», о котором писали все газеты мира — РИА Новости). Я также убедил его приехать впервые после 60-летней эмиграции в Россию в 80-е годы. То, что он делал, было на грани волшебства.
Безусловно, Мстислав Ростропович и Галина Вишневская относятся к личностям такого же масштаба. Я снимал фильм о возвращении Ростроповича с Галиной из изгнания, мы вместе приехали в Россию. Помню, мы стояли напротив Большого и Вишневская рассказывала, как власти по политическим мотивам стерли ее из истории, лишив сцены из-за ее политических взглядов, даже ее фото и имя были изъяты из галереи Большого.
Ведь меньше чем четверть века назад Россия была абсолютно закрытой страной даже в плане искусства. Ростропович, который играл на виолончели, обращался к миру на языке, не знавшем границ, в то время как дива Большого оказалась в изгнании без ролей, потому она не была готова к карьере на западных сценах с тогдашним ее советским репертуаром. Все оперы в СССР исполнялись на русском языке, пусть это даже была «Богема» Пуччини.
— А сейчас «русский след» в мировой опере заметен?
— Я много работал еще с советской Россией, пробивая возможность культурного обмена двух стран — колоссальные изменения произошли после развала СССР. Мир открыл для себя российское оперное искусство, сегодня на всех величайших оперных сценах мира поют русские голоса, одновременно российский репертуар стал более открытым для западных веяний в искусстве.
Я бы отметил постановку Дмитрия Черникова, который в Большом представил в прошлом сезоне «Сказание о невидимом граде Китеже и деве Февронии» (опера Римского-Корсакова — РИА Новости). Работа имела огромный успех на Западе и стала по-своему революционной.
Мы пригласили Черникова поставить в будущем сезоне на сцене Метрополитен «Князя Игоря», это будет его дебютом в Мет, чему мы безумно рады. Партию князя Игоря будет исполнять Ильдар Абдразаков. Российский репертуар сегодня широко представлен во многом благодаря Валерию Гергиеву, который стал выдающимся послом российской культуры, открыв ее западному миру.
К следующему сезону мы также готовим новую постановку «Евгения Онегина» с Анной Нетребко. Звезды становятся звездами потому, что они талантливы и публика их обожает. Анна Нетребко притягивает публику как магнит. Она великая певица, великая актриса, на сцене она смела и отчаянна, и зритель чувствует, что она идет на риск ради него. Публика любит героя в опере и в жизни.
Так что у нас поют многие российские звезды. С большим успехом предстала в этом сезоне Людмила Монастырская — она лучшая Аида, которую я когда-либо слышал на сцене Мет со времен Леонтины Прайс (была признана театральными критиками лучшей исполнительницей партии Аиды в XX веке — РИА Новости). Просто выдающаяся певица! В будущем сезоне в «Князе Игоре» у нас будет дебютировать сопрано Оксана Дика.
— А в феврале на сцене появится наш Евгений Никитин, известный также как рок-музыкант. Сторонники оперной классики побаиваются, что с вашим новаторским духом вы скоро привнесете «кроссовер» — синтез элементов классической музыки с поп или рок музыкой — на сцену Мет.
— Евгений Никитин — сегодня один из ведущих российских оперных певцов хотя бы потому, что у него такое необычное для оперного певца прошлое в поп-музыке и даже «тяжелом металле». У него выдающийся голос, он исполняет партию Клингзора в «Персифале» Вагнера в постановке Франсуа Жерара, премьера которого состоится в феврале. Мне кажется, наш состав — это команда мечты: Джонас Кауфман (Персифаль), Катарина Далайман, Питер Маттей и Евгений Никитин. Я думаю, каждый из них в своем диапазоне на сегодняшний день — лучший в мире.
Мы пригласили Никитина как оперного певца, и он поет как оперный солист. Да, когда я возглавлял Sony Classical Records, мы очень успешно записали саундтрэк к фильму «Титаник» в стиле кроссовер, и в мире были проданы беспрецедентные 29 миллионов копий. Поэтому, когда я приступил к своим обязанностям в Мет, некоторые опасались, что я перенесу этот опыт сюда. Нет, я не буду тащить кроссовер на оперную сцену.
Жанр по-своему хорош, и поп-музыка по-своему хороша, но я пытаюсь сделать оперу более привлекательной, интересной, театрализованной без внесения того, что опере не присуще.
— Вас упрекают в ультра-современной театрализации, а российскую оперную сцену — наоборот, в классическом консерватизме. Вам тоже кажется, что опера в России слишком традиционна?
— Нет, я бы так не сказал. Но перед любым театром сегодня стоят вызовы — как развивать классическое искусство в современном мире, как привлечь зрителя, как удивить его в хорошем смысле. Мы не имеем права полагать, что раз опера живет несколько столетий и до сих не умерла, то это гарантированный пропуск в будущее. Мне кажется, что Валерий Гергиев как раз это понимает.
Надеюсь, что и Большой театр найдет свой уникальный путь и, думаю, ему тоже стоит активней идти на эксперимент. Если мы возьмем за основу подход, ориентирующийся на очень узкую элитарную группу публики, опера умрет. И довольно скоро.
Автор: Лариса Саєнко
Виконавці: Людмила Монастирська, Оксана Дика
Джерело: "РІА Новості"
|